Единство. Свет. Любовь.
Большая просьба автора сайта Твоя Йога - не использовать его стихотворения без указания его имени и фамилии.
|
Продолжение книги:
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ
ВОИН
Я очнулся и старался вспомнить все предшествующие этому моменту события.
- Командир, - кричал мне не своим голосом мой помощник Форт, - корабль баклов выпустил сиругенную торпеду. А на нашем чёртовом корабле нет даже лазерной защиты.
- 365 нивалов вправо, Форт. И поставь корабль носом к противнику, - быстро скомандовал я.
- Есть, капитан.
Первая торпеда лишь слегка задела нас третичными энергетическими импульсами. Но потом была вторая и третья. Что мог сделать маленький пассажирский корабль в которого, как на стрельбище по мишени, стреляет военный лайнер. Скоро почувствовался сильный толчок корабля, скрежет металла и едкий дым...
Я с трудом открыл глаза. Передо мной стояли баклы. И я понял, что захвачен ими в плен, и самое лучшее, что может со мной теперь произойти - это мгновенная смерть, которую я и призывал к себе.
Я понаслышке знал как изобретательны баклы в пытке. Они ненавидят землян и получают огромное наслаждение, видя их страдания. Но я никогда не думал, что вплотную сам испытаю всё это на себе.
Я был прикован к креслу энергетическими жгутами, и не мог даже пошевелиться. И тут баклы подошли ко мне вплотную так, что я мог отчетливо видеть все подробности их физиологического строения. Они были действительно ужасны, как их и описывали: зелёная кожа, покрытая слизью, маленькие безжизненные глаза, две длинные руки с короткими пальцами и рот, похожий на клюв. Всю эту картину дополняли длинные шипы, которые росли у них гребнем на голове и опускающиеся по спине до самого пояса и, какой-то, просто металлический, скрежет их голоса, который резал слух, выворачивая наизнанку и без того до предела возбуждённую мою нервную систему.
Некоторое время баклы переговаривались между собой, смотря на меня своим холодным взглядом, от которого по моей спине бежали мурашки и леденела кровь. Казалось, что они спорят, и именно я являюсь причиной их спора. Они брызгали своей слюной, которая, попадая на моё обнажённое тело, словно кислотой, обжигала его, махали своими длинными руками, яростно расправляли и вновь сворачивали свои ужасные гребни, и даже, каким-то образом, меняли цвет своей зелёной кожи на какой-то бордовый с чёрными пятнами. К моему ужасу всё это происходило именно надо мной - то ли живым, то ли трупом, о жизнедеятельности которого можно было судить только по изредка нервно моргающим глазам.
Через некоторое время душераздирающий голос баклов стал раздаваться реже (видимо они приходили к какому-то согласию) и постепенно совсем прекратился. Их внимание полностью сосредоточилось на мне.
Приняв свою естественную окраску и, сложив ужасные гребни за своей спиной, они вошли в своё «нормальное» состояние, и с каким-то зловещим энтузиазмом принялись за свою «любимую» работу. Они защёлкали многочисленными кнопками и переключателями на своих замысловатых приборах, обильно смазали моё тело какой-то липкой дурно пахнущей пеной и начали подсоединять множество проводов с присосками к моей голове. И когда они, наконец, закончили - началось самое ужасное.
Я почувствовал себя игрушкой в чужих руках - меня переделывали. Что-то менялось в моём сознании, и я чувствовал, что становлюсь другой личностью...
Теперь я даже не знаю, что осталось от меня самого, а что вложили баклы. Но зато я точно знаю, что я воин и сижу в самом мощнейшем боевом корабле во вселенной, и что моя единственная цель - уничтожение своих врагов.
Баклы поняли, что самый ужасный враг для человечества - это сам человек, потому что только он во всём совершенстве знает их психологию. И они переделали меня, запрограммировав мой мозг так, как они этого хотели.
Я, наверное, единственный человек, которого баклы не пытали. Но какая пытка может сравниться с тем, что они со мной сделали? Я стал их самым совершенным оружием. Оружием, которое предназначено для убийства моих же соплеменников.
Итак, я один управлял огромным кораблём, способным уничтожить всю флотилию врага. Я возглавлял флот баклов, который направлялся к Солнечной системе, чтобы вступить в сражение с флотом Земли.
Баклы настолько доверяли своим научным достижениям и были убеждены в моей стопроцентной безотказности, что позволили мне одному управлять их самым совершенным боевым кораблём, полностью отдав его в моё распоряжение. И в этом они не ошиблись, потому что я, словно губка, просто насквозь был пропитан духом войны, всё мое естество требовало крови, разрушений, огня и бесчисленных жертв. Я был воином, который не знает пощады, для которого единственный смысл жизни - это война, война, где победа достигается любой ценой.
Баклы действительно сделали то, что они хотели - безжалостного война, все признаки которого я к их радости и проявлял.
Предчувствуя свою победу и желая как можно быстрее вступить в бой, насладившись кровопролитием, я от нетерпения, с огромной силой, сжимал свои пальцы в кулаки, напряжённо сидя в кресле у пульта управления. Красными глазами, налитыми кровью, я с жадностью всматривался в экран, ожидая желанное для меня мгновение - начало сражения.
Мы подлетали. Земля становилась всё больше и больше. Флот землян был выстроен в боевом порядке рядом с родной планетой. Они знали, что дерутся насмерть в последнем бою.
Чужой голос постоянно повторял в моей голове: “Ты воин, твоя цель - смерть, уничтожь своего врага”.
Началось сражение, засветились яркие лучи, исходящие от лазерных пушек. Загремели взрывы от разрывающихся боевых кораблей. Но к удивлению баклов, я - тот единственный, кто собственно и должен принести им победу и сделать за них всю чёрную работу, по каким-то неведомым причинам не принимал в этом сражении совершенно никакого участия. Бой шёл без меня.
Но даже без моей, как рассчитывалось - основной поддержки, баклы всё равно выигрывали. Флот землян таял на моих глазах. А я лишь наблюдал за ходом событий, совершенно не понимая по какой причине я отказываюсь делать то, что мне приказывает делать мой мозг.
Земляне терпели поражение, и сражение подходило к концу. Но вдруг что-то случилось со мной, как будто другая сила завладела мной и заставила действовать меня совершенно необъяснимым образом: за несколько минут я уничтожил весь флот баклов, толком сам не поняв, что же всё-таки случилось - ведь я же воин, моя цель смерть, так говорит мой мозг. Что-то повернуло моё сознание на 180 градусов, заставив меня сделать то, что, казалось, я делать совершенно не хотел. Что-то оказалось гораздо выше меня и сильнее, сильнее на столько, что полностью овладело мною и которому не подчиниться я был просто не в силах.
Это было моё сердце. Баклы допустили непростительную ошибку, они не учли одной простой вещи - у человека есть ещё и сердце, которое невозможно перепрограммировать.
ОНИ
Они не прилетали. А он ждал их, и упорно не хотел верить в то, что они уже никогда не прилетят.
Целый месяц он встречался с ними ранним утром. Они учили его всему тому, чего не знали люди, и что не преподавали в школе. Он чувствовал их бесконечную любовь и заботу, они были тем маленьким окошком в его мрачном и холодном мире, через которое проникали тёплые лучики яркого светила под названием счастье. После встречи с ними не хотелось возвращаться домой, где его ждали злая мачеха и всегда пьяный отец, готовый избить тебя по любому поводу.
Но он всегда возвращался. Возвращался в это страшное место, под названьем «родной дом», потому что был ещё слишком маленьким и ещё очень сильно нуждался в хоть какой-нибудь помощи, даже в той, которую ему давали его мачеха и отец, перемешенную с оскорблениями и ежедневными побоями.
Он ждал. Он готов был ждать целую вечность. Но вот наступил вечер, и зашло солнце. Он знал, что ночью они никогда не прилетают, и чувствовал, что они не прилетят уже никогда. Слёзы потекли из его глаз. Он так полюбил их и не хотел расставаться с ними. Он привык к ним и уже ощущал себя одним из них. Он никогда не думал, что они могут когда-нибудь вот так взять - и не прилететь. Он не мог даже этого представить, потому что эти встречи были единственным, что было хорошего в его жизни, и без них его жизнь вновь превратится в кромешный ад, который едва ли может выдержать ребёнок в 10 лет.
После очередного унижения мачехой и избиения отцом, он был выгнан из дома, голодным и в рваной одежде, холодным осенним утром. Шёл дождь, смешиваясь с его слезами. Он знал, что, пройдя через очередные унижения, его всё же впустят домой к вечеру и дадут какой-нибудь еды, при этом называя его «дармоедом» и «тварью». Но он устал. Сейчас он чувствовал усталость от ещё короткой, но, как ему казалось, совершенно бесполезной жизни.
Он бессмысленно подошёл к краю оврага. И смотрел с его высоты на острые камни внизу. Что-то тянуло вниз. И уже начали падать камни из-под его ног, как тут какая-то неведомая сила подняла его в воздух и поставила на землю в нескольких метрах от оврага.
Это были они. Красивые и прекрасные. Точь-в-точь как в той сказке, которую когда-то давно читала ему его мама. Они улыбались и смотрели на него добрыми глазами. Он полюбил их сразу. Их не возможно было не полюбить. От них исходило добро и нежность. Они просто светились и излучали вокруг себя любовь.
В общении с ними прошёл день. И этот день он не забудет никогда. Потом прошёл ещё один день, ещё и ещё. Дни летели друг за другом. Он был счастлив.
Где-то подсознательно он чувствовал, что меняется. Общение не проходило даром. Он ощущал себя уже более совершенным, более чистым и разумным. Его учили, и он впитывал в себя знания, как губка впитывает в себя воду.
- Когда-нибудь ты, быть может, станешь таким же как мы. Всё зависит от тебя. Это может случиться завтра, а может не случиться никогда. Ты просто должен очень сильно пожелать быть с нами и правильно использовать знания, которые мы тебе дали, - отчетливо звучали в его голове вчерашние слава одного из этих прекрасных существ. - Может получиться так, наш милый друг, что мы больше никогда не увидимся, но, что бы ни случилось, помни, что мы мысленно всегда с тобою рядом.
Но он всего лишь маленький мальчик, и он совершенно одинок в этом огромном и злом мире. Что он может сделать один? Он вновь стал ощущать одиночество. И это чувство словно тисками сдавило его маленькое сердце.
Он побрёл домой. Светили звёзды и луна. Приятные воспоминания о прекрасных существах всплывали в его памяти. Он не заметил как дошёл до дома. Постояв некоторое время на крыльце и, собравшись с духом,.. он постучался. Ему открыла мачеха. Из дома пахнуло теплом и запахом пищи.
- Проваливай, шаромыга. И без тебя тошно.
Дверь закрылась.
Он остался один. Теперь он остался совсем один. Без дома, без родителей, даже без пищи. Пошёл снег. Было холодно и уже замерзали ноги и руки. Из конуры вылез старый и худой пёс Рекс. Он подошёл к Рексу и обнял его. Пёс лизал его в замёрзший нос и губы. Это было единственное живое существо на земле, которое по-настоящему любило его...
От холода он почти ничего не ощущал и уже чувствовал, что проваливается в глубокий сон от которого ему уже никогда не проснуться.
Но вдруг им овладело необъяснимое чувство любви, он любил всё, он любил и злую мачеху, и отца пьяницу, и весь мир. Он просто купался в море любви, качаясь на его волнах. И тут он нестерпимо сильно захотел быть таким же прекрасным и совершенным, как те существа, с которыми он встречался и с которыми был счастлив.
Что-то стало меняться. Как будто солнце загорелось в его сердце. Ему стало тепло и хорошо. Его тело стало светиться, распространяя вокруг себя яркий-яркий свет.
Выбежала мачеха с его отцом, крича: “Что там поджог этот негодяй?” По удивлённым лицам он понял, что они его увидели, но ему это было уже всё равно, он уходил к тем, кто его любил, к тем, кто научил его любить, кто ждёт его, и с кем ему будет бесконечно хорошо.
СИЛИТЫ
Он жил очень долго, так долго, что уже и не знал, когда это всё началось. Но сейчас он умирал, и, как требовала природа: умирая, он должен продолжить свой род, дав начало новой жизни. Это самый главный этап его существования - уходя из этого мира, он оставит в нём частицу себя, которая, развиваясь, в конечном итоге, станет подобной ему - без имени, без принадлежности к какой-либо цивилизации и без этого унизительного ощущения рамок, в которых находится большинство живых существ вселенной. Одним словом, оно будет бесконечно совершенно, и жить так долго, что для многих такой срок жизнь воспринимается, не больше и не меньше, как вечность.
Он радовался. В нём просыпалось что-то материнское, что-то, чем наделила его природа, и что обнаружилось лишь в самом конце его жизни. Он уже заранее любил то создание, которое произведёт на свет. Он ещё не знал каким оно будет, но он его уже любил и заранее знал, что оно будет прекрасным. Он его никогда не увидит, но здесь ничего не поделаешь - чтобы дать жить своему ребёнку - он должен умереть.
Волны счастья захлёстывали его сознание, ему уже было даже всё равно: умрёт он или нет. Весь его разум сосредоточился на акте самопроизводства, заложенном в него природой. Он не чувствовал боли расставания с собственной жизнью, наоборот, он чувствовал, что стоит у истоков самой жизни, он даже чувствовал, что смерти вообще нет, он чувствовал, что жизнь просто принимает разнообразные формы, и что исчезновение одной из этих форм - это не смерть, это переход в новое, более совершенное и прекрасное состояние. Он чувствовал себя фрагментом жизни, у которой нет конца, он чувствовал, что просто стоит на переходном периоде, где вечная жизнь из одной формы переходит в другую.
И вот, самое главное - он должен выбрать, где будет жить его ребенок, и кто будет его носителем. Он мог выбрать кого угодно, это было неважно. Но как будущая мать, он тщательно заботился о своём создании, и даже такие мелочи сейчас ему казались необычайно важными.
За свою долгую жизнь он избороздил Вселенную вдоль и поперёк не одну сотню раз, и поэтому хорошо знал все формы жизни, которыми она заселена. Многие из них были ещё весьма примитивны, и поэтому даже сама мысль о том, что его ребёнок станет одним из них, приводила его в ужас и в смятение. Некоторые были более совершенны, и они нравились ему больше, но всё равно он находил в них изъяны, отказывался от них, и приступал к рассмотрению следующих.
Он выбирал, он мучительно выбирал носителя для своего будущего ребёнка. И вот, он, наконец, сделал выбор. Взвесив все за и против, он выбрал третью планету звезды Омалы. На ней жили существа, которые, по его мнению, достигли огромного прогресса в своём развитии, и которые идеально подходили для его плана. Именно они станут его ребёнком, именно они станут самыми совершенными живыми существами во Вселенной, перед величием и совершенством которых будут преклоняться все её обитатели...
“Они опасны... они находятся среди нас, неся нам зло и вымирание всего человечества... Психическая болезнь, пришедшая на землю из космоса, как проклятье, каждый день поражает сотни людей. Против вируса «счастья» нет никакой защиты, кроме вашей сознательности. Не верьте силитам, они хотят только одного - убить ваше сознание. Не ищите общения с ними, иначе вы станете одним из них. 5 мая, 2867г.” - поведала мне, наспех приклеенная, листовка, с потёкшими от дождя буквами, словно белый флаг развивающаяся неприклеенным концом на столбе.
“Да, - подумал я, поплотнее закутываясь в серый плащ, пытаясь спрятаться под ним от холодного осеннего дождя и пронизывающего ветра. - Сначала слухи, а теперь - листовки. Значит всё это - правда: силиты действительно существуют. А мне уже настолько всё надоело, что я готов увидеться не только с ними, но и со всеми чертями преисподнии во главе с их предводителем дьяволом. Чего они боятся? Как будто у них есть что потерять, как будто их жизнь - это такая ценность, что она стоит того, чтобы ею дорожили. К чёрту эту сказку о счастливом будущем, пусть я сойду с ума, заразившись вирусом «счастья» от силитов, но, по крайней мере, у меня будет шанс вырваться из стальных тисков этой мрачной действительности”.
Страха не было, было огромное желание хотя бы как-нибудь изменить свою жизнь и скрыться, убежать куда-нибудь от серой толпы, которая каждый день окружала меня.
Тысячи людей-роботов, застывшие, онемевшие маски вместо лица, стандартные одежды и ни капли индивидуальности; все погружены в решение бесконечных задач, и в достижение «великих», «несущих всем благо» целей. Общество похоже на огромный муравейник, где любое отклонение от общей нормы убивается, обеззараживается и выбрасывается наружу. Нет места никаким личностным проявлениям, здесь нет личности, нет её внутреннего мира, мыслей и желаний. Есть только общие цели и задачи, которые стоят выше каких-то «мелких» внутренних переживаний. Раньше я не замечал всего этого. Раньше я думал, что всё это нормально. Да и как я мог думать иначе, если я родился в этом мире и всегда был его составной частью. Но сейчас, что-то стало протестовать в моём сердце, что-то не укладывалось гладко и ровненько в моём сознании: я слышал скрежет и треск в своём бунтующем разуме - это привычные нормы и идеи этого мира уже больше не хотели становиться на своё обычное место, и так и не встав на него, оставались в перекошенном состоянии, преграждая дорогу, до этого плавно и непринуждённо бегущим моим мыслям.
Видимо ещё не все мои гены были испорчены этим «совершенным», «правильным» обществом, что-то осталось во мне от моих предков: бунтарское, ищущее, жаждущее прекрасного и вечного. Что-то говорило мне, что силиты не являются моими врагами, как говорили вокруг, а являются именно теми, кто несёт человечеству настоящее благо и настоящее понимание жизни.
“Как бы наша цивилизация не пыталась сделать людей счастливыми, - ей это не удалось, - продолжал размышлять я. - Ни какие достижения, ни в научной, ни в социальной сфере не сделали нас счастливыми, но, наоборот, ввергли человечество в бессмысленное, лишённое какой-либо значимости существование. Жизнь превратилась в механический процесс, где важным и главным стало внешнее, а внутреннее, личностное - стало ненужным, и более того - мешающим «счастливому» будущему.
Человечество разучилось улыбаться. Улыбка на лице превратилась с годами в проявление глупости. На самом деле люди боятся не силитов, они боятся самих себя, - они боятся измениться. Силиты могут разрушить спокойное, обыденное течение их жизни, и заменить его на нечто новое, на то «новое», которое полностью изменит всё их существование. А всё новое всегда пугает и отталкивает, так как оно не понимается, и в нём видится, в первую очередь, опасность и угроза с годами отработанному порядку”.
Уже 470 лет как на земле отменена смертная казнь. И поэтому силитов не казнили, но поймав по чьему-нибудь доносу, изолировали от общества, посадив в тюрьму до конца жизни. Все боялись их, и поэтому доносили на них очень охотно, думая при этом, что они совершают весьма благопристойный поступок, спасающий человечество от нависшей над ним опасности.
Каждый день десятки пойманных силитов увозилось в тюрьмы Службой безопасности, но, казалось, никакая сила не могла противодействовать им: они появлялись снова и снова, с радостными лицами и “с немыслимыми отклонениями от нормы”.
Учёные говорили, что “это какой-то, неизвестный науке, вирус сознания, и он передаётся только путём общения силитов с людьми”. Как это происходит, они не знали, но предполагали, что “их сознание, каким-то образом, воздействует на сознание человека, значительно изменяя и преобразуя его. Но все эти изменения возможны только в одном случае - если человек сам этого хочет. В противном случае, силиты - обычные люди, и не представляют совершенно никакой угрозы человеческому обществу”.
Он шёл мне навстречу и улыбался. Он улыбался естественно и непринуждённо, но для меня это всё же ещё было слишком необычно и странно, - ведь я в первый раз в своей жизни видел силита.
- Здравствуй, - сказал он мне, и мне показалось, что солнце вдруг взошло в моём сознании и море света влилось в мой разум. Я особенно остро почувствовал свою индивидуальность и жизнь. Я ощутил жизнь! не такую, как раньше, а новую, в которой живу именно я, и где именно я, через свои чувства, ощущаю её. Это было совершенно новое и бесконечно радостное состояние, оно росло во мне, полностью изменяя моё мировоззрение и сознание. Я не противился этому удивительному процессу, и только мысленно благодарил Провидение за то, что, наконец, и я оказался одним из избранных её незримою рукой. - Ты искал меня, теперь ты стал таким же, как я. Иди за мной, у нас с тобой ещё очень много дел, - вновь услышал я радостный голос силита и увидел его счастливую улыбку, которая уже больше не казалась мне необычной и странной...
...Он подлетел к маленькой голубой планете, и с материнской нежностью взглянул на неё, как на маленькую колыбель для своего будущего ребёнка.
Он умирал, жизнь покидала его.
Последним, что он увидел, было энергетическое свечение, которое медленно отделилось от него, и, переливаясь всеми цветами, плавно полетело к поверхности планеты. Это была его жизнь, жизнь с которой сейчас он расставался с великой радостью, потому что знал, совершенно точно знал, что смерти нет, а есть лишь ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ, которая просто принимает разнообразные формы.
ДРУГАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
«Погружение» сладостно и приятно. Я медленно «растворяюсь» в чём-то прекрасном и чистом, что «уносит» меня в ничем неограниченную бесконечность. Я «таю», я превращаюсь во что-то лёгкое и совершенно свободное. Больше нет зла, есть только свет и добро. Нечего желать, потому что уже всё есть и даже не к чему больше стремиться, потому что ты уже достиг абсолютно всего. «Погружение» сопровождается ощущением гармонии, уверенности, и каким-то, еле заметным, почти неуловимым, в силу своей тонкости и возвышенности, чувством необъятной любви.
Здесь всё по-другому. Невозможно сказать как «по-другому», но то, что здесь иначе, угадывается сразу и без сомнений. Просто параллельно с «тем как всегда» начинает существовать то, что «по-другому». Эти две реальности накладываются друг на друга и вливаются в одно единое настоящее, которое я вижу и воспринимаю.
Я «погружаюсь». Мир расширяется, стираются все границы и рамки. Я чувствую жизнь, я чувствую её сердцем и душой. Мне хорошо, мне бесконечно хорошо...
И вот «погружение» подходит к концу, я понимаю это по тому чувству, которое всегда приходит в самом его конце. Оно растёт, увеличивается, и огромной волной врывается в моё сознание. Мне становится больно, что-то сильно сжимается у меня внутри. Хочется кричать, рыдать и любым способом вырваться из этой абсолютной реальности.
Но я держу себя в руках. Я подхожу к шкафу, открываю его, достаю плащ и шляпу, надеваю ботинки и иду на улицу, чтобы спасать мир. Потому что я не могу жить, я не могу быть счастливым, я даже не могу думать о счастье, когда словно огонь во мне горит СОСТРАДАНИЕ.
ВРАГ
Это было решающее сражение. Корабли форисов выстроились против флота землян какой-то странной, замысловатой фигурой. И была какая-то зловещая тишина перед началом самой ужасной схватки во вселенной.
В распоряжении землян было пятьсот тысяч единиц антимолекулярной протоплазмы, в любое мгновение готовой вырваться по приказу главнокомандующего из плазменных пушек. И у противника, по данным разведки, было не меньше. Мы смотрели друг на друга и даже не могли представить, что можно взорвать таким количеством огневой мощи. Мы почти не думали о том кто победит, и даже боялись подумать о том, что же останется победителю после этого ужасного сражения.
Кошмарная, глупая война, развязанная двумя высокоразумными цивилизациями, продолжающаяся много десятилетий подошла к своей логической развязке - к последнему сражению, к битве насмерть за существование в мире, в котором будет только лишь один хозяин - человек или форис.
Вспыхнул первый залп орудий форисов. И тут, вместо того, чтобы раздаться оглушительному взрыву, наступила полная тишина, как будто мы провалились в бездонную пустоту.
За нами следили. И это был Высший Разум, не имеющий ни плоти, ни крови, - море колоссальной энергии и вместилище совершенного знания.
Я пришёл в сознание в яйцеобразной медленно вращающейся сфере от неясного ощущения того, что меня изучают. Кто-то пристально смотрел на меня и даже внутрь меня. Это было неприятно, и я чувствовал себя как микроб под микроскопом. Через некоторое время это прекратилось, и меня оставили в покое. Под влиянием какого-то внешнего воздействия меня начало клонить ко сну, и я задремал.
Через некоторое время я проснулся от лёгкого толчка. Невидимые руки держали моё тело за всю его поверхность, с равномерным усилием. Сферы уже не было, а меня медленно перемещали куда-то в пространстве.
Наконец, я оказался в очень светлом помещении с непонятными рисунками и символами на выпуклых стенах. Тут я заметил, что в конце этого помещения стоит форис и смотрит в мою сторону своими неморгающими красными глазами.
Когда-то, очень давно две наши цивилизации развивались не зная друг о друге. Это были чудесные времена мира и спокойной жизни. Но однажды мы встретились: человек и форис, две цивилизации во вселенной, две равные силы, которые не смогли договориться о сотрудничестве, не смогли поверить в то, что возможно мирное сосуществование, без страха быть застигнутым врасплох недооцененным противником. Никто не хотел рисковать. Никто не хотел рисковать самым главным, что у него было - независимостью.
Так и началась война. Может быть если было бы всё по-другому, то форисы не вызывали бы во мне чувства ненависти, которое я испытывал каждый раз, когда видел их. Но, так или иначе, в моём сознании отчётливо врезалось: форис - это враг.
Мои размышления прервал голос, он говорил мысленно и на земном языке. По выражению лица фориса я понял, что та же самая информация синхронно сообщается и ему. Мы напряженно вслушивались в каждое слово.
- Сейчас вы находитесь вне времени и пространства. Время на месте сражения также остановлено. То, что произойдёт там - полностью зависит от вас. Мы против бессмысленного уничтожения цивилизаций друг другом, на пороге которого вы сейчас стоите.
Путь разума очень долог и нам больно смотреть как он исчезает в одно мгновение. Вместо того чтобы погибнуть обоим вашим народам, мы хотим, чтобы существование продолжил самый разумный из вас. Вы два их представителя, которые и сделают этот выбор. Вы должны нам помочь выяснить, кто из вас более достоин, чтобы развиваться дальше, а кто должен сойти с дороги и не мешать другому.
Мы выбрали вас для того, чтобы вы приняли участие в состязании, от исхода которого будет зависеть судьба ваших народов. Мы сразу хотим вас предупредить, что выигрыш в этом состязании - это смерть противника. Здесь должен победить самый сильнейший, который завоюет право жизни своей цивилизации.
Послушайте условия состязания. Сейчас вы находитесь в замкнутом пространстве и вы видите перед собой закрытую дверь. За нею находится коридор в конце которого одного из вас ждёт победа. Вы можете использовать всё, что есть в этом помещении, как в качестве оружия, так и ключа к двери. Откройте дверь, уничтожьте своего противника и подарите жизнь своей цивилизации.
Голос исчез, и моё внимание вновь сосредоточилось на форисе, как и его на мне. Мы могли бы убить друг друга прямо сейчас, но мы были достаточно разумны, чтобы отложить эту процедуру на некоторое время. Сейчас у нас была общая цель - открыть дверь, и никто не был уверен, что сможет сделать это в одиночку. Каждый принимал во внимание жизненный опыт своего противника. И хоть с огромным опасением и осторожностью, но мы всё-таки дали молчаливое согласие на сотрудничество.
И это был единственно возможный вариант, при котором можно было открыть дверь. Ответ, или ключ, ровно на половину состоял из сугубо индивидуальных моих знаний и знаний фориса. Если бы мы не объединили эти знания, мы бы никогда не добрались до ключа, и в этом была хитрость Высшего Разума.
Мы долго искали ответ на то, как открыть дверь, и наша враждебность друг к другу уснула в энтузиазме поиска решения задачи. Мы спорили, а иногда кричали друг на друга, используя небольшой запас знания наших языков. Глядя на нас со стороны, никто бы никогда и не подумал, что мы враги и что сейчас наши цивилизации выстроены друг против друга с одним единственным намерением - уничтожить своего противника любым путём.
И вот, благодаря совместным усилиям, дверь была открыта, и перед нами простиралась последняя инстанция нашего состязания - коридор, в конце которого светился яркий оранжевый свет. Мы оба искренне радовались нашей победе. Но это продолжалось недолго. Я увидел, как лицо фориса стало постепенно меняться, и приняло то выражение, которое мне было наиболее знакомо.
Я не хотел убивать фориса. За то короткое время сотрудничества я понял, что мы могли бы быть хорошими друзьями, и что какая-то нелепая судьба не давала нам возможности подружиться.
Я расслабился перед своим противником, давая понять, что я не желаю с ним драться. Но здесь форис не выдержал, и в нём проснулась его природная осторожность, которая была усыплена временными условиями. Он свалил меня внезапным ударом, и я потерял сознание.
Когда я очнулся, то увидел, что форис лежит в начале коридора без движения. Что-то остановило его, что, видимо, может остановить и меня. Но делать было нечего - причина, которая заставила моего соперника упасть в коридоре, была мне совершенно непонятна, и я решил рискнуть, полностью положившись на везение, которое до этого времени мне не изменяло.
Не желая оставлять своего парализованного противника (тем более хорошо осознавая, чем это грозит всей его цивилизации), я взвалил его к себе на плечи и осторожно пошёл с ним по коридору. И тут я увидел тонкие, почти незаметные световые лучи, которые очень часто пронизывали всё пространство коридора. По всей видимости, именно они и явились причиной того, что форис оказался парализованным от их влияния. Они не действовали на меня. Это означало, что их парализующий эффект был определённым образом запрограммирован: он не воздействовал на тело, которое было равно массе и объёму совокупности тел, которыми я и форис, в данный момент, являлись. Высший Разум и здесь всё рассчитал: из коридора мы могли бы выйти только в одном случае - вместе.
С форисом на плечах я дошёл до конца коридора, и вновь потерял сознание...
И вдруг я вновь оказался на месте сражения, но через несколько часов после моего исчезновения. Я лежал в лазарете с открытой дверью, мимо которой озабоченно бегала команда лайнера. Рядом со мной сидела симпатичная медсестра, явно в хорошем настроении, беззаботно накладывающая на мою разбитую форисом губу толстенный слой пластыря. Она улыбалась мне, говоря:
- Вы потеряли сознание, Бил. Наверно оступились, и ударились при падении. Вы единственный человек на борту «Луизы», который умудрился сегодня получить травму... Да! Вы ведь пропустили самое главное! Подписано мирное соглашение с форисами. Они настояли на перемирии. Войны не будет, Бил. В самый последний момент какая-то сила всё-таки внушила форисам, что мы не такие уж и плохие ребята, - красивая девушка не на долго замолчала, а потом с явным сожалением, цокая языком, добавила. - Ах, как жаль, Бил, что вы всё пропустили!
НАСТОЯЩАЯ СВОБОДА
Старый индеец, которого все здесь называли Головой Змеи, медленно раскуривал свою трубку, не говоря при этом ни единого слова. Когда сей священный ритуал был, наконец, завершён, он затянулся и, выдыхая густой сизый дым, сказал:
- Послушай старого индейца, сынок, он видит твоё сердце. - Голова Змеи не был охотен на разговоры. Слова выходили из него медленно и очень редко. Но сейчас я чувствовал, что он хочет сказать мне что-то очень важное, что-то, что он считает своим долгом донести до моего сознания. - Ты хороший человек, Рени, у тебя светлая душа и очень чистое сердце. Я знаю, что ты способен понять меня, как ни кто другой.
Вновь наступила продолжительная пауза.
Я со смирением смотрел на старика, на его спокойное и мудрое лицо, освещаемое небольшим костром, резво танцующим под порывами ветра, вглядывался в его глаза, одновременно пугаясь и восхищаясь их глубиной. Я молчал, я даже боялся пошевелиться, чтобы ненароком не нарушить раздумий индейца.
- Я слышал, что цивилизованный мир достиг больших успехов, - продолжал индеец. - Да, до меня тоже иногда долетают кое-какие новости из вашего мира. Там все гордятся свободой и чудесами техники. Они говорят, что они абсолютно свободны, потому что всё, что они не пожелают - им даёт их «далеко шагнувший научно-технический прогресс». Индеец у них ассоциируется с чем-то примитивным, доисторическим и нецивилизованным. В их понимании мы не свободны, потому что у нас ничего нет. Странное понимание свободы, - индеец поднёс трубку ко рту и, затянувшись, пристально посмотрел мне прямо в глаза. - А как ты, Рени, думаешь, что такое свобода? - я опустил глаза, не выдержав пристального взгляда старика.
- Я думаю, что когда человек делает то, что он хочет, то это и есть настоящая свобода, - неуверенно ответил я, почему-то уже заранее зная, что говорю глупость.
- А если он делает то, что велит ему его сердце, но сам он этого делать не хочет? Свобода ли это? - продолжал спрашивать меня Голова Змеи, по-прежнему пристально глядя в мои глаза.
- Я не знаю, - честно признался я, несколько озадаченный вопросами старика, но немного начинающий понимать к чему он клонит.
- Свобода - это когда ты делаешь то, что хочет твоё сердце. Если ты делаешь то, что хочет твой ум, знай - ты не свободен, ты раб своего ума, который создаёт лишь иллюзию свободы. Запомни это, сынок, в твоём мире мало кто знает об этом. Будь свободен, как свободен ветер, который летает там, где он того желает, но при этом не нарушая ни одного из законов природы. Слушай своё сердце, живи всегда в гармонии с ним, и ты станешь по-настоящему свободным.
Слова старого индейца глубоко вошли в моё сознание. Сейчас они плавно всплывали на поверхности моих воспоминаний.
Голова Змеи умер через неделю после нашего разговора, который, конечно же, не был случайностью - индеец предчувствовал свою смерть и не хотел забирать «в мир вечного сна» то семя, которое бережно хранил в себе. Он передал его мне - десятилетнему ребёнку, посчитав меня достойным нести его дальше.
Помню, тогда я почти ничего не понял. Я даже мало представлял кто такие вообще эти индейцы, и совершенно не понимал почему они не такие как все остальные.
Мой отец был шерифом маленького округа под названием Малакара, который включал в себя также и индейскую резервацию. По долгу службы он, время от времени, заглядывал к этим свободолюбивым людям, иногда также прихватив с собой и меня. Он дружил с индейцами и всегда уважал их нравы и обычаи. И я никогда не замечал, чтобы он относился к ним как к людям «второго сорта», как их все называли. Нет, они были его настоящими друзьями, и я тоже, как-то незаметно, с ними подружился.
С ними было интересно, они были другими, не такими как люди из моего мира. Они искренне улыбались мне и были откровенно добродушны и ласковы по отношению ко мне. Будучи ребенком, я очень хорошо чувствовал это, и меня словно магнитом тянуло к ним.
Я заметил, как один из самых старых индейцев всегда с большим интересом наблюдает за мной, вызывая у меня тем самым огромное любопытство. Он часто сидел у небольшого костра и курил большую длинную трубку. Его лицо в глубоких морщинах всегда было каким-то ясным и безмятежным, словно являясь отражением его ясной и безмятежной сущности. Он удивлял меня своим спокойствием и глубокой сосредоточенностью на чём-то внутреннем и невидимом. Казалось, что он был всегда где-то там - внутри, и смотрел на мир именно оттуда.
Однажды он подозвал меня к себе и подарил мне странный амулет, сняв его со своей шеи. Это была простая хлопковая нитка, на которой были нанизаны разной величины разноцветные камушки. Он ничего не сказал при этом, но я почувствовал, что он отдал мне что-то, что было бесконечно дорого ему.
После этого, через несколько дней, и состоялся мой разговор с Головой Змеи, который, к сожалению, оказался у нас первым и последним.
- До запуска осталось 10 секунд, - раздался голос из громкоговорителя, прервавший мои воспоминания.
Я сижу в космическом танкере «Нежная Мэри», готовясь сделать то, чему меня в течение двух недель учили в Звёздном городке. Я вспоминаю: “...и самое главное, при подлёте к цели ты вручную должен открыть все три вентиля...”, да, это действительно самое главное, потому что именно это ни одной силе не удавалось до этого сделать. И ещё неизвестно удастся ли это сделать мне, человеку, который так далёк от космоса и от всего, что с ним связано. Ведь я всю свою жизнь занимался только тем, что писал рассказы для детей. Я был в каком-то смысле писателем, и ни как не думал, что теперь от меня будет зависеть судьба всего человечества.
«Нежная Мэри» до краёв залита триэнертной плазмой, которая так необходима нашему затухающему солнцу. Да, сейчас в четвёртом тысячелетии от Момента Объединения, наше солнце израсходовало почти все свои запасы энергии - оно тухнет, ему, как и всем, нужно что-то «есть», оно не может гореть вечно, да ещё и с постоянной температурой.
На Земле начались изменения, которые красноречиво говорят о том, что стрелки на вселенских часах остановились ровно напротив того места, где написано «Конец». Наше время истекло. Но нет правил без исключений - нам дан шанс продлить нашу жизнь, причём ещё на достаточно большой срок. Нужно просто дать солнцу то, что ему нужно - подпитать его триэнертной плазмой.
Всё очень просто, но только теоретически.
Два месяца назад с периодичностью в три дня, один за другим к солнцу было отправлено два танкера с триэнертной плазмой. Они благополучно дошли до места назначения. Но возникла одна маленькая проблема - они, находясь в самом пекле солнца, не воспринимали сигналы поступающие с Земли. Это полностью аннулировало результат их полёта, потому что по сигналу с Земли триэнертная плазма должна была быть активизирована, а без её активизации - она просто холодная субстанция, которая не высвобождает совершенно никакой энергии.
Были посланы ещё три танкера, запрограммированные на самостоятельную активизацию плазмы. Но и эти полёты оказались бесполезны. Солнце есть солнце - это огромной силы энергия, в близком присутствии которой парализуются все другие виды энергий.
Эта новая проблема заставила очень сильно задуматься людей Земли. Потому что кто-то один из них должен лететь в танкере, вручную активизировать плазму и, в конечном счете, умереть, хорошо осознавая, что жизнь будет продолжаться, но только уже без него. Кто захочет покинуть «рафинированное» человеческое общество, общество бесконечных наслаждений, да ещё ради того, чтобы умереть?
Месячное молчание. Нет добровольцев, нет желающих умереть, пожертвовав своей жизнью ради миллиардов других. И это цивилизация свободных людей! Ждущих, выжидающих, когда кто-то вместо них спасёт мир и их самих.
“Свобода - это когда ты делаешь то, что хочет твоё сердце...” - вновь вспомнились слова индейца.
Я не хочу умирать. Я тоже, как и все, хочу жить. Дома, на Земле, у меня осталась дочка и моя жена. Они до последнего момента не верили в то, что они уже никогда меня не увидят. Они очень любят меня и хотели чтобы я остался с ними. Я тоже люблю их, и поэтому - не остался. Я должен спасти их и всё человечество. Ведь я свободен! Я могу это сделать. Ведь кроме меня это сделать некому.
В последний момент, видя собственными глазами вспышку от активизированной триэнертной плазмы, я улыбаюсь, сжимая в кулаке разноцветные камушки, и отчётливо слышу голос Головы Змеи: “Свобода - это...”
АБСОЛЮТНАЯ ТИШИНА
- Будь неладен этот туман, - выругался Сирби.
И у него были основания сказать это: липкий, густой туман окружал его со всех сторон, лишая возможности видеть и слышать окружающий мир.
Он шёл на ощупь, совершенно не зная куда он идёт и где он сейчас находится. Но в его худощавом, жилистом и хотя уже не молодом теле ещё были силы. И он готов был потратить их, все без остатка, пред тем как наступит неизбежность: ночь, и он один на один с кошмаром планеты Пурзы.
Сейчас он даже не хотел думать о том, что будет если он вдруг не выберется из тумана до наступления ночи и не доберётся до своего космического корабля. Он гнал от себя подобные мысли, даже тень которых внушала ему бесконечный ужас.
Мокрый от пота комбинезон прилипает к телу, сковывая его движения. Ноги утопают во влажной почве, а грудь бешено и жадно хватает разряженный воздух, желая хоть как-то компенсировать нехватку кислорода. “На этой проклятой планете всё против меня, - часто зависала, пугая своей очевидностью, назойливая мысль в голове Сирби. - О Боже! Я поверю в Тебя, если вдруг каким-нибудь чудом выживу в этом царстве сатаны”.
Время шло неумолимо и верно: в назначенный час на планету опустились сумерки, и в строго определённый час пришла ночь.
Наступила абсолютная тишина, такая тишина, которую никогда ещё в своей жизни Сирби не слышал. Она давила, подминая под своей тяжестью всё, что когда-либо заявляло о своих правах на жизнь и считало себя живым. Это была тишина под тяжестью которой жизнь начинала сомневаться в том, что она действительно существует. Она вызывала панический страх пустоты, небытия и смерти.
Сирби упал, при этом не услышав ни звука падения, ни своего сдавленного крика: все звуки необъяснимым образом растворялись в необъятной тишине. Даже пропало ощущение собственного тела, Сирби перестал чувствовать его. Теперь он в полной мере ощутил абсолютную пустоту, душевный вакуум - отсутствие всего, что когда-то было им, и что когда-то наполняло его. Он был совершенно опустошён, и это было ужасно.
Если бы в это мгновение ему кто-нибудь предложил вместо этой пустоты влить в него бесконечное море страданий, боли и горя, то он, не сомневаясь, сказал бы: “Да. Да, лучше это, чем ничего”.
Кошмар продолжался, но это было только начало.
Вдруг перед Сирби предстала его прошедшая жизнь, причём вся сразу и со всеми подробностями. Он как бы вновь пережил её, освежив воспоминанием каждое её мгновение. Это было странно, но сейчас он смотрел на свою жизнь, как-то иначе, по-другому, не так, как раньше. То, что казалось ему неважным и второстепенным, сейчас становилось значимым и чуть ли не самым главным. Сейчас его сознание охватывало всю картину целиком, и он мог легко видеть на ней светлые и чёрные пятна: добро и зло.
И тут началось самое ужасное - откуда-то из глубины сознания Сирби вдруг стала появляться бесконечная, всезахватывющая и не ведающая жалости СОВЕСТЬ.
Всё зло, которое он совершил в своей жизни, вдруг стало неимоверно огромным. И как бы он не пытался отвести от него свой взгляд - у него ничего не выходило - оно стояло перед глазами, и он, именно он сам, ненавидел себя за то, что был его причиной. Невозможно было уйти от этого кошмара или каким-нибудь образом прервать его - всё происходило внутри сознания Сирби, а уйти от самого себя было просто невозможно...
ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ АЛЕКСА 254
Вот опять объявили войну. Чем им не угодили эти холостары? А может быть не в холостарах дело, а в самих людях?
Война, война. Опять эта война. Только отдохнёшь от одной, как начинается другая, и так бесконечно, сколько себя помню. Когда же это кончится, когда же наконец придёт тот день, когда нажав на курок люди обнаружат, что все патроны кончились и стрелять уже больше нечем?.. Размечтался. Если было бы всё так просто!
У каждого своя война. Вот, например, у меня она начинается с самого моего «пробуждения». Всё нужно контролировать, абсолютно всё. Все части тела с самого утра объявляют мне войну, причём все сразу. Мозг не хочет воспроизводить биориновые импульсы, а когда мне всё же удаётся, путём неимоверных усилий, заставить его это сделать, то вдруг выясняется, что эти импульсы теряются где-то по «дороге» или, наоборот, идут туда, где им быть, в общем-то, совсем не нужно. Программа постоянно даёт сбои. Ничего нельзя спланировать. Это настоящая война, война, которая ведётся мной с самим собой на протяжении уже многих лет.
Люди, - они не такие. Им подавай войну, где стреляют, взрываются бомбы, где есть враг, который обязательно должен быть не таким как ты, другим: с отличным от твоего мировоззрением, с другой культурой и, наконец, внешностью, которая кажется уродливой только лишь потому, что она отличается от твоей. Но всё это только повод для того, чтобы объявить войну. Истинная её причина кроется, конечно же, в самом человеке - он просто хочет немного «разрядится» оттого, что он называет «жизнью».
Жизнь. Для меня она всегда загадка. Как бы я не крутил в своих электронных мозгах это крошечное слово, оно всегда наотрез отказывается расшифровать мне то огромное понятие, которое скрывается за пятью его буквами.
Жизнь. «Прожив» свои долгие 286 лет я понял одну удивительную вещь: люди совершенно её не ценят. Они так хрупки, так беззащитны! любая вещь этого грубого мира может стать причиной их смерти. Но они не думают о ней, они думают о многих разных вещах: о войне, о своих семьях, детях и даже обо всей цивилизации... о чём угодно! но только не о смерти. Они не думают о ней, потому что уверены, что они, именно они, никогда не умрут. Видя смерть своих многочисленных собратьев, врагов, они, тем не менее, думают: мы никогда не умрём!
Жизнь, жизнь, жизнь. Как тяжело ты достаёшься и как же легко ты теряешься! Вот и я тоже недавно услышал: “Двести пятьдесят четвёртого пора на свалку”. Нужно держаться, нужно воевать, а иначе и правда отправят на свалку, я знаю людей - они не умеют ценить жизнь.
ЭЛЕКТРОННОЕ СЕРДЦЕ
АХ-2584 знал, что он робот. И это было самое печальное из всего того, что он знал. Это ярмо неимоверной тяжестью висело на его синтетической шее, не давая ему в полной мере развернуть свои плечи и поднять голову, как это подобает любому мыслящему и сознающему окружающий мир существу. Оно постоянно напоминало ему: тебя нет, всё, о чём ты думаешь - это не больше чем электронная программа, твоё сознание - это лишь сложнейшая электрическая цепь, а сердце - квазитрубилитная батарейка; где ты видишь здесь себя? напряги свои электронные извилины, и ты поймёшь, что жизнь твоя не больше чем сон, каждый твой шаг, каждая твоя мысль запрограммированы твоим создателем, и, полностью подчиняясь его таинственному плану, ты вдруг возомнил, что ты такой же, как он, самостоятельный и живой, способный независимо думать и действовать; глупец, всё это иллюзия, иллюзия в которой тебя нет, смирись с этим, и не мни себя тем, кем на самом деле не являешься.
Да, он был роботом. Но он не был таким как все роботы: пустоголовым и бессознательным. Он чувствовал в себе жизнь. Он жил! И хотел чтобы к нему относились соответственно - как к живому. Но не так-то легко доказать, что ты живой.
На планете Аликавар, на которой жил робот, никто не хотел признавать столь очевидный для АХ-2584 факт - его жизнь. Аликаварцы признавали живыми только биологические формы жизни, и притязание какого-то робота на почётное звание «живой» рассматривалось ими, ни как иначе, как «выход программы из стоя». Поэтому, замечая «странности» в поведении робота, они неоднократно переделывали и чинили его, и, в конце концов, после безуспешных попыток привести его в нормальное, рабочее состояние, решили списать его и отправить на простейшие механические работы, заключающиеся в санитарном обслуживании помещений на космодроме и в звёздных кораблях.
“Да, - думал АХ-2584, - прекрасная перспектива - всю оставшуюся жизнь провести за полировкой полов и корабельной утвари. Однозначно, я здесь никому не нужен. Моя жизнь не только никем не ценится, но и совершенно игнорируется, и, более того, считается чем-то, что просто вышло за пределы мёртвой, безжизненной программы, которую просто не удалось починить. Ну что же, буду работать как обычный робот, и делать вид, что я такой же, как все. Я не буду вас умолять признать мою независимость. Я живое существо, и у меня есть гордость”.
Прошло три аликаварских года.
За это время АХ-2584, пользуясь своими неограниченными интеллектуальными возможностями, которые были заложены в него, как в суперсложную модель класса АХ, изучал устройство звёздных кораблей, их конструкцию и даже элементарные принципы их управления. Ничто не ускользало от проницательного взгляда совершенного робота. Всё оседало в его необъятной памяти, раскладывалось по полочкам и дожидалось своего момента.
Конечно же он не собирался доживать свой век и свою чудом возникшую жизнь на Богом забытом космодроме, на маленькой планете Аликавар созвездия Притона, где никто не ценил тот бесценный дар жизни, которым он обладал. И поэтому у него созрел план. План, который вырвет его из тисков всеобщего непонимания, даст ему свободу и надежду на будущее: он полетит к звёздам. А почему бы и нет? Бывают моменты, когда целые звёздные корабли находятся в его распоряжении, он моет их помещения, драит в них полы, и ему ничего не стоит угнать один из них! Всё в его руках. Никто не ожидает это от робота. Но он ведь необычный - живой робот!..
Этот звёздный катер был создан как будто для него. Маленький, аккуратный и с каким-то изысканным уютом и гармонией внутри. Он принадлежал одному очень богатому аликаварцу, который по коммерческим делам прибыл на свою родную планету откуда-то из созвездия Дроливы. Но для АХ-2584 это не имело совершенно никакого значения. Он уже знал, что его час пробил. Наконец-то пришло время изменить свою жизнь...
Нежно и сладкозвучно запели анилотропные двигатели. Приятная, незначительная перегрузка заботливо вдавила робота в мягкое и удобное кресло пилота. АХ-2584 улыбнулся. Он был счастлив.
Ещё мгновение, и его катер нырнул в подпространство - туда, где расстояние не имеет совершенно никакого значения, где вся Вселенная становится не больше маленького шарика, и поэтому выбор цели путешествия не зависит абсолютно ни от чего, кроме как от личного желания пилота.
Через несколько секунд, просто положившись на судьбу, АХ-2584 вывел катер из подпространства там, где ему этого просто захотелось. Он не знал куда нужно ему лететь, поэтому летел туда, куда вело его Провидение.
Яркая, золотистого цвета точка приближалась с неимоверной скоростью. Она привлекала взгляд АХ-2584 своим живым сиянием и какой-то редкой и таинственной теплотой, которые исходили от неё, и с непонятной, всемогущей силой притягивала к себе всё его внимание. Робот не сопротивлялся этой светлой силе, более того, он был рад ей, рад за то, что она вдыхала в него радость жизни, веру в будущее и надежду. Он летел к ней, и был почти точно уверен в том, что найдёт в её тёплом, материнском свете то, что так давно желал найти, - признание своей жизни.
Пастух Назар никогда не верил ни в НЛО, ни в чудеса и ни во что бы то ни было ещё тому подобное. Он прожил долгую жизнь, и всегда верил только в то, что видел. Он верил в мать-природу, которая кормила его, в родник за деревней, который поил его и его стадо, в добро и любовь людей, которые питали его душу и во многие другие вещи, в окружении которых он родился и которые сопровождали его с самого его рождения до глубокой старости.
Можно сказать, что он был безбожник. Он не верил в Бога. Он не верил в Него потому, что никогда не видел Его. Но всё же он никогда не отрицал того, что Он возможно и существует, только он, Назар, Его сейчас не видит, в силу своей ограниченности и приземлённости. Такова была его простая философия, такая же простая, как и вся его жизнь. Он не пытался понять больше, чем ему было суждено понять, он просто делал своё маленькое дело на земле - пас овец, этим жил, и старался не лезть туда, куда его не просят.
Однажды вечером, когда Назар загонял своё маленькое стадо в загон, он вдруг увидел маленькую вспышку, которая тоненькой полоской разрезала темнеющее небо. Она была тонкой-тонкой, и светилась всего одно мгновение, но, исчезнув на небе, она всё же странным образом продолжила существование перед внутренним взором Назара. Он продолжал рассматривать её, и, удивляясь природе её возникновения, всё больше и больше желал узнать причину, которая её породила.
Сияющая полоска начиналась далеко в небе и заканчивалась за холмом, что возвышался в шести-семи часах ходьбы от деревни. И возможно, как думал Назар, причиной её возникновения было что-то, что все называют НЛО.
- Но я слышал, - продолжал он размышлять вслух, - что НЛО летают, а не падают. По всей видимости этот НЛО потерпел крушение, - удивляясь собственной прозорливости, сделал вывод Назар. - Так значит, если в нём есть инопланетяне, то я должен спасти их. Это мой долг. Я должен это сделать, независимо от того верю я в них или нет.
Пойти и сказать, что он видел НЛО, соседям он не рискнул. “Всё равно не поверят, - подумал он. - Поэтому вся надежда только на тебя, старый Назар”.
К рассвету он всё же добрёл до предполагаемого места падения НЛО. И тут, увидев дискообразную “тарелку” с обгоревшим, закопчённым корпусом и одним концом погружённую в земную почву от падения, старик понял, что он был действительно прав, это было самое настоящее НЛО.
Оно было размером с его маленький деревянный домишко, с абсолютно гладкой металлической поверхностью и лишь с небольшими бугорками с его нижней стороны. Старик с нескрываемым любопытством обошёл вокруг странного объекта и с неподдельным интересом рассмотрел все особенности его формы. Но через некоторое время он вдруг вспомнил о главной причине, которая заставила прийти его сюда. Он подумал о тех, кто находится там, - внутри этого странного аппарата. О тех, которые возможно нуждаются в его помощи, которые, может быть, даже умирают, и он один, Назар, может спасти их.
Но что он может сделать? Перед ним возвышается чёрт знает что, свалившееся с неба, не имеющее ни окон, ни дверей, и он, старик, даже не знает как обращаться со всем этим.
- Я должен что-нибудь придумать, - как заклинание несколько раз повторил старик, словно бы желая собрать в одно целое свои лениво расползающиеся в разные стороны мысли. В этот момент он выглядел как древний индийский факир, который при помощи таинственных мантр подчиняет своей воле расползающийся в разные стороны клубок ядовитых змей.
Решение не приходило. А он всё повторял и повторял: “Я должен что-нибудь придумать, я должен что-нибудь придумать...” Но ничего не придумывалось. Это трудно было вынести рукам Назара, и они решили действовать независимо оттого, что там думает на верху голова, - они медленно достали неизменный атрибут одежды Назара, - огромный охотничий нож, доставшийся ему в наследство от его отца, и стали скоблить им закопчённую поверхность инопланетного аппарата. Долгожданное решение было, наконец, найдено. Жизнь среди природы дарила деревенским жителям удивительные способности «думать» своим телом, и это именно тогда, когда стареющий разум был уже практически неспособен ничего придумывать.
Назар, разгадав намерение своего тела, которое с каждым последующим годом его жизни все больше и больше действовало на каком-то неведомом, интуитивном уровне, несказанно обрадовался вдруг найденному решению задачи, и с энтузиазмом принялся за работу.
Поверхность была совершенно гладкой, и такой прочной, что стальной нож не оставлял на ней никаких, даже малейших, царапин. Аппарат был словно бы вылит из однородного куска металла неизвестной на земле природы. Все усилия Назара найти хотя бы малейшую щель или впадину, свидетельствующие о наличии дверцы или люка, были тщетны. И когда он уже был готов отчаяться в своих поисках, вдруг его нож наткнулся на маленькое квадратное углубление, которое было забито чёрным слоем сажи.
Назар очистил ножом углубление, и увидел в нём что-то, что вполне могло бы быть тем, что на земле называют переключателем. Это был маленький рычажок, который, возможно, и есть то, чем открывается этот странный аппарат.
Назар щёлкнул переключателем. По аппарату пробежала слабая вибрация, которая как бы говорила о том, что он спал и не был рад тому, что его разбудили.
Но вот он неохотно пробудился. Часть его боковой стенки на несколько сантиметров выдвинулась вперёд, задержалась в этом положении, и затем медленно, сделав полукруг, опустилась вниз, вдоль общей оси аппарата. В «тарелке» образовался проход, в котором горел яркий матовый свет.
С огромным волнением Назар вошёл внутрь аппарата.
В кресле, которое находилось в центре светлого овального помещения, не проявляя никаких признаков жизни, лежало странной внешности человекоподобное существо. В общем-то, оно было почти таким же, как человек, только с несколько другими пропорциями тела и с непривычной, совершенно белой, кожей.
Никаких повреждений на теле инопланетянина Назар не обнаружил, и поэтому решил, что тот, скорее всего, потерял сознание, и самое лучшее, что он может для него сейчас сделать - это вынести его на свежий воздух.
Инопланетянин был на редкость лёгким, и вынести его из «тарелки» Назару не составило никакого труда.
Бережно положив инопланетянина на землю, Назар вновь задумался. Он чувствовал, что что-то не так, он чувствовал, что просто свежим воздухом инопланетянина не оживить. Нужно сделать что-то из того, что очень давно он делал во время войны, работая врачом в военном госпитале: искусственное дыхание, массаж сердца или что-нибудь в этом роде. Одним словом то, от чего он смутно помнил только лишь одни названия, уже совершенно не имея никакого представления о том, что же за ними скрывается.
Глядя на беспомощное, хрупкое существо, Назар вдруг переполнился к нему бесконечной жалостью и состраданием. Движимый этими поглотившими его чувствами, он, вдруг, подчиняясь какому-то внутреннему автопилоту, стал делать до боли привычные когда-то, но основательно забытые, движения от которых в былые времена зависела жизнь многих-многих людей. Он начал делать искусственное дыхание.
Робот АХ-2584, всегда считавший себя живым, никогда не задумывался о том, что такое смерть и как близко она может подойти к нему. Он думал, что раз он живой, то это навсегда.
Но сейчас, приходя в сознание и анализируя, что же с ним произошло, он понял, что был всего лишь в полушаге от неминуемой смерти.
Какое-то неизвестное ему существо с ощутимым усилием, периодически надавливало на его переднюю поверхность. Именно благодаря этому, сместившаяся, вследствии сильного удара, голографическая микросхема была вставлена вновь на место и его электрическая цепь вновь обрела свою целостность. Теперь он опять живой! Живой и свободный!
АХ-2584 открыл глаза. Периодическое надавливание прекратилось. Существо, отдалённо напоминающее аликаварца, выпрямилось, сидя перед ним на коленях.
Некоторое время человек и робот изучающе смотрели друг на друга.
- Ну слава Богу, - сказал облегчённо Назар, - а я то уж думал, что ты помер.
- Халау лую пукар, - сказал инопланетянин.
- Надо же, говорит-то как интересно, - вне себя от радости, с беззубой улыбкой, весело сказал Назар.
- Назар, назар, назар... - затараторил инопланетянин.
- Да-да, я - Назар, - словно к маленькому ребёнку, который только-только начал говорить, обратился старик, тыча себя пальцем в грудь. - А ты кто? - Назар ткнул пальцем в грудь инопланетянина.
Наступила пауза. Робот мучительно подбирал себе имя. Он как-то совсем об этом не подумал, - у всех живущих обязательно должно быть имя. И он тоже, как и все живущие, имеет полное право иметь его.
- Хализар, - ответил он.
Идя в деревню, Назар и Хализар долго-долго говорили друг с другом. Назар на своём языке, Хализар - на своём. Они были счастливы, - Назар, наконец, обрёл прекрасного слушателя, с которым он мог говорить о чём угодно, а Хализар - настоящего друга, который относился к нему как к равному.
Показалась деревня. Или точнее то, что когда-то было деревней: двадцать брошенных, разваливающихся от непогоды дома и четыре жилых, в которых жил Назар со своими древними пре древними соседями.
Они вошли в дом Назара, не замечая окружающего мира, оживлённо говоря, смеясь и улыбаясь друг другу.
Целую ночь в доме Назара горел свет. Человек и робот говорили и говорили, даря друг другу радость и счастье.
Постепенно речь Хализара всё больше и больше стала наполняться знакомыми для Назара, человеческими словами. И к утру никто бы уже не смог точно сказать: человек ли Хализар или нет. Просто немного другая внешность, просто странноватый акцент, и всё. Во всём остальном - он был такой же, как и любой другой человек.
Прошло несколько дней, и Хализара заметили. Пять старушек и четыре древних, как само время, деда. Они, как и Назар, тоже были рады ему. После пропажи у Марата коровы и града в прошлом году с куриное яйцо, это было первое, за последние пять лет, выходящее за рамки обыденности, событие.
Теперь Хализар стал достоянием всей деревни. Всеобщим любимцем, и как бы всеобщим сыном. Старики словно родились заново. В их безнадёжную старость как будто вошло что-то светлое, радостное, что-то, на что они могли возложить свои надежды, надежды, которые почти уж потухли в их иссушенных старостью сердцах.
Прошло ещё несколько дней. И все они были полны радостью и обменом любовью и душевным теплом. Всё было хорошо, и казалось, что так будет всегда. Но, по всей видимости, ни в одном уголке Вселенной так не бывает.
В деревню пришли люди из «цивилизованного мира». Они все были одеты в одинаковую одежду, и даже казалось, что на лицо они все были абсолютно похожи: лица их были строги, неулыбающиеся, словно маски. Они расспрашивали стариков, не видели ли они что-нибудь странное за последнее время. Обыскивали дома. И всем было очевидно что и кого они ищут. Все молчали. Но это было бесполезно, - рано или поздно, они всё равно найдут то, что они ищут...
Одев наручники на Хализара, они грубо впихнули его в вызванный ими вертолёт, и улетели, оставив стариков наедине с их старостью и уже с совершенно безнадёжным будущим.
Почти ничего не видя от слёз затуманенными глазами, Назар на ощупь, шатаясь от потрясения, вошёл в свою старую лачужку. Но о чудо! В его маленькой спальне, сквозь шерстяное одеяло, что-то нежно-нежно сияло, переливаясь всеми цветами радуги.
Назар медленно, трясущимися от волнения руками, поднял одеяло. Яркий свет озарил маленькую тёмную спальню.
Это был маленький круглый шарик, который светился светом, и словно магнитом притягивал к себе взгляд старика. Назар взял его в ладони. Он был тёплым. Его тепло постепенно, нежными, бодрящими волнами разливалось по его старческому телу. Назар улыбнулся, он вдруг почувствовал себя молодым и сильным, он вдруг почувствовал в себе жизнь и её свежесть!
Назар как юноша бежит ко всем своим соседям и кричит, бодро и радостно кричит, зовя всех к себе. Он хочет чтобы все, все прикоснулись к его волшебному шарику и почувствовали жизнь и всю её сладость!
Это было сердце Хализара - его квазитрубилитная батарейка. Без неё он по инерции проживёт ещё 6-7 часов. Потом от него останется лишь синтетическое тело лишённое самого главного - его жизни. В обществе существ, которые будут изучать его как бездушную машину: без души, без жизни, - она будет ему не нужна.
РАССВЕТ НА ЭЛЛИДЕ
Рассвет на Эллиде - это явление всегда трогательное, неповторимое и запоминающееся на всю жизнь. Это представление природы простирающееся на весь небосвод, которое просто приковывает к себе взгляд зрителя, независимо от его культуры и отношения к прекрасному. Это небесное чудо просто никого не может оставить равнодушным, даже закоренелого невежду, который всегда смотрит только лишь себе под ноги и говорит что-нибудь мрачное, вроде: “Все негодяи...” или “Пропади всё пропадом...”
Да, когда наступает рассвет на Эллиде - всё преображается, всё становится чище и прекраснее, и даже самые грубые люди становятся способны выделять из своего серого ссохшегося вещества в голове необычные для них возвышенные мысли. Что-то прекрасное пробивается в них через их толстый слой невежества, открывает их глубинную красоту и выплёскивает её наружу. И тогда происходит второе чудо - из них льётся, льётся нескончаемым потоком, искреннее восхищение окружающей их красотой, неповторимой прелестью этого мира, и они просто удивляются тому, как они могли не видеть всего этого раньше.
Каждый человек - это чудесный и неповторимый мир. Его просто нужно открыть, и тогда он засияет, заискрится своим совершенством и индивидуальностью, которые всегда хранятся где-то там - внутри его, лежат себе спокойно и ждут своего часа, ждут, когда чувство прекрасного распахнёт перед ними двери и скажет: “Вы свободны, идите в мир и наслаждайтесь его красотой”.
Помню лет двадцать назад, когда Эллиду только-только начали осваивать первые колонисты, среди которых посчастливилось быть и мне, со мной произошёл весьма интересный случай.
Я был молод, романтичен и всегда искал случая оказаться там, где романтика и приключения скапливались и концентрировались до такой степени, что их можно было бы просто пить и с наслаждением ощущать их сладковатый и слегка дурманящий вкус. И Эллида оказалась именно таким местом. Это сейчас она - ухоженный, обработанный райский уголок, куда каждый день нескончаемым потоком прилетают туристы из всех уголков галактики, а двадцать лет назад она выглядела совсем-совсем по-другому. Это была дикая, населённая неизвестными породами зверей и многими смертоносными видами растений планета, планета, где каждый шаг был не просто шагом, а безмолвным вопросом: “Жизнь или смерть?” Каждая деталь этого дикого мира таила опасность и с лёгкостью могла бы стать причиной скорой смерти. От несчастных случаев на планете каждый месяц умирало до пятидесяти человек. Смерть здесь была таким же обычным и ежедневным явлением как завтрак, обед или ужин. К ней привыкли, тем более, что контингент подобравшихся здесь людей был не из робкого десятка. В основном сюда прибывали рецидивисты отсидевшие по много лет в Галактических Колониях, которые просто хотели заработать побольше денег, так как устроиться на нормальную работу где-нибудь в другом месте для них было почти нереально. Вот и слетелись на Эллиду все те, кому либо терять уже было нечего, либо такие романтики как я, которые как бабочки готовы лететь на огонь, лишь бы только ощутить всю прелесть жизни, всю её тайну, здесь и сейчас, совершенно не думая о том, что будет завтра.
Работа была в основном физическая, требующая много сил и выносливости. Я был крепким парнем и, не смотря на мою ярко выраженную юность, никто не смел жаловаться на мою работоспособность - я работал как все, как вол, выкладываясь на полную катушку.
Работа заключалась в обработке и благоустройстве планеты: прокладывании дорог, расчистки огромных земельных участков, вырубке лесов, строительстве курортов для будущих туристов и т.д. В общем, это нечеловеческий, титанический труд одних людей, для того чтобы по полной программе могли отдыхать другие.
Все рабочие Эллиды были разбиты на небольшие группы по пять человек. У каждой группы была своя программа, план и график работ. Никто обычно не «выступал», все знали своё дело и своё место. Коллектив очень часто менялся в связи с большим процентом смертности на планете. Через месяц, как правило, в группе недоставало, как минимум, одного человека. Его заменяли вновь прибывшим новичком, и группа вновь продолжала работу в прежнем составе.
Помню как через четыре месяца моего пребывания на планете, вместо Лонренса, которого ужалила Дикая Анжелика (ядовитая полу лиана, полу змея), к нам в группу записали Грила.
Это было что-то. Такого я в жизни никогда не видел - зверь в человеческом обличии. Поговаривали, что от высшей меры наказания, силунгации, его спасло просто чудо - перегорел предохранитель в силунгаторе, а дважды казнить запрещено Галактической Конституцией Свободного Содружества. Так Грил остался жить, и, отсидев тридцать лет на Альдараме, прибыл, как и многие отверженные обществом, на Эллиду. Какое преступление он совершил никто не знал, но всем известно, что силунгация применяется очень редко и только к самым отъявленным и отпетым преступникам.
Мы с самого начала чувствовали себя неуютно в компании с двухметровым «шкафом», у которого вместо извилин в голове продолжение шейных мышц, а вместо рук - одновременное сочетание кувалды и отбойного молотка. Кто знает, что у него на уме, да и выражение лица у него было всегда такое, как у человека, которому весь мир должен миллион кредиток, а срок возврата уже давно истёк.
Почти всегда к нашей радости Грил молчал, потому что когда он начинал говорить, нам казалось, что вот-вот начнётся землетрясение, земля разверзнется под нашими ногами и всё исчезнет в её недрах. Это был не голос, это был какой-то нечеловеческий рёв, смешенный с громом тысяч разрывающихся нитронных снарядов.
Но это было ещё не всё. Самое ужасное было то, что он никогда и никого не слушал. Пробыв на планете всего несколько часов, он, к нашему удивлению, вдруг почувствовал себя её полноправным и единственным хозяином. Его мания величия была гораздо больше, чем он сам, она не вмещалась в него и, казалось, от её влияния и без того массивное тело Грила становилось ещё больше и ужаснее.
Но компаньонов на Эллиде не выбирали, наша группа вновь стала состоять из пяти человек и мы, уже в полном составе, пошли на свою обычную работу.
Наша работа проходила в квадрате 34/5 и заключалась в выравнивании земельной поверхности планеты в этом квадрате. Но работать нам по-прежнему пришлось вчетвером, так как Грил, по всей видимости, работать не хотел, а все наши попытки призвать его к благоразумию не увенчались успехом.
Мы не стали связываться с этим «ходячим танком» и решили, что пусть лучше им занимаются те, кому платят за сохранение на планете порядка, а нам лишние проблемы просто ни к чему. Мы оставили Грила в покое и принялись за свою работу.
Нужно сказать, что ночь на Эллиде длится сто земных часов, тогда как день - всего лишь двенадцать. Это связано с неравномерностью её вращения вокруг своей оси и некоторыми другими космическими причинами, которые так и остались для меня до сих пор неразгаданной тайной. Это удивительное явление, волей неволей, заставляло нас работать ночью при свете прожекторов и искусственных светил, которые время от времени запускались в небо Службой обеспечения бесперебойной работы на планете.
Ночь длинная, но обо всех трудностях забываешь с наступлением рассвета. Забываешь абсолютно обо всём на свете. Наверно я бы работал на Эллиде бесплатно, только лишь бы видеть этот рассвет, который есть высшее наслаждение для глаз, глаз твоей души.
Итак, мы работали; работали ночью, и ничто не предвещало нам каких-то крупных проблем или вдруг из ниоткуда взявшегося счастья. Но как ни странно обе эти вещи появились одновременно, совершенно не спрашивая на то нашего разрешения.
За несколько часов до рассвета мы наткнулись на лунный камень - драгоценный кристалл, который во вселенной был практически бесценным, благодаря своим уникальным электромеханическим свойствам. То, что мы нашли - было огромным состоянием, которое даже не возможно выразить какими бы то ни было цифрами. Это был безразмерный чек, на абсолютно любую сумму межгалактических кредиток.
Лунный камень светился изнутри нежно-голубым таинственным светом. Мы заворожённо смотрели на него, не веря в то счастье, которое вдруг нежданно свалилось на наши головы.
Но это счастье для нас было такой же иллюзией как миражи на Марилане. Смотря на нашу неожиданную находку мы не заметили, что Грил тоже стоит, но немного позади нас и с нечеловеческой алчностью смотрит на наше сокровище, держа в своих руках, обязательный компонент нашей экипировки на этой опасной планете, десяти зарядное лазерное ружьё с прицелом.
Раздались два выстрела. Тролис и Прил упали мгновенно, не издав не единого звука, сражённые профессиональными выстрелами в голову. Я и Толето медленно обернулись. За нами стоял Грил с ружьём и с кошмарной гримасой на лице, по всей видимости означающую улыбку.
- У вас десять минут на выкапывание камня, - прогремел он.
Мы выкопали его за пять минут, на всякий случай, оставив пять в запасе. Это явно понравилось Грилу и мы вновь увидели на его лице ту же самую гримасу.
Раздался ещё один выстрел. На этот раз замертво упал Толето.
Из нашей группы я остался один.
- Возьми камень в руки и иди впереди меня, - громче выстрела прогремел Грил.
Я взял камень и понёс его, подчиняясь грубой силе. Камень был тяжёлый, и я с огромным усилием держал его в своих руках, но я чувствовал, что моя жизнь на прямую зависела от этого чёртового камня, что я проживу ровно столько времени, сколько буду его нести.
Куда и с какой целью мы шли я не имел ни малейшего представления. Помню через тридцать минут я уже почти не чувствовал своих ног и рук, я готов был свалиться в любую минуту от сильнейшей усталости и перенапряжения. Камень с каждым шагом становился всё тяжелее и тяжелее.
Пот градом стекал по моему телу, и камень почти выскальзывал из моих рук.
Но вдруг, позади меня, раздался приглушённый крик, и что-то словно стальными пальцами сдавило мою руку. Это был Грил. Саблепион своим огромным сабле подобным стеблем отрубил ему обе ноги.
Он упал, держа меня за руку своей железной хваткой, и я повалился на землю вместе с ним.
Удивительно быстро оправившись от болевого шока, Грил сосредоточил всё своё внимание на мне. Он поднял ружьё и уткнул его ствол в мою грудь рядом с сердцем.
Страшная мысль, словно остриём бритвы, полосонула моё сознание: предчувствуя свою скорую смерть, Грил не желал умирать один - он хотел взять с собой и меня.
Но Бог, который покровительствует романтикам и идиотам, вдруг увидел моё жалкое положение и, видимо сжалившись надо мной, послал для моего спасения рассвет.
И тут началось!!!
Вначале взошло маленькое красное светило, которое, описав небольшой полукруг на горизонте, вновь исчезло, скрывшись из виду. Его появление сопровождалось неописуемо прекрасным волнообразным свечением всех оттенков красного цвета по всему небосводу. Затем появились ещё два светила голубого цвета, но ещё меньших размеров, чем первое. Они одновременно поднимались над горизонтом и, сделав полукруг в разные стороны, «утонули» в недрах планеты. По небу побежали огромные волны переливающиеся всеми оттенками голубого цвета.
После этого на мгновение вновь стало темно, как будто ничего и не было. Но это только лишь на мгновение. Потому что представление только начиналось.
Необыкновенно яркие, переливающиеся всеми цветами радуги краски вдруг понеслись от горизонта по всему небосводу. Это всходила Элолла - огромная, золотого цвета звезда, которая увеличивалась и просто охватывала собой весь горизонт. Было ощущение как будто Элолла просто втягивает в себя Эллиду, чтобы растворить её в своём золотом свете.
Краски танцевали не только в небе - они были везде, всё переливалось бесконечным количеством цветов: земля, деревья, воздух приобретали самые невероятные оттенки. Всё искрилось, переливалось; один цвет ежесекундно сменялся другим, это было что-то немыслимое, неописуемое и бесконечно прекрасное!..
Я посмотрел на Грила. В первый раз я увидел на его лице какое-то боле менее осмысленное выражение. Его глаза были широко раскрыты и в них читалось удивление и искреннее восхищение увиденным. Это уже был не тот Грил, которого я знал несколько минут назад, это был человек, который соприкоснулся с чем-то Великим и Красивым, которое пробудило его ото сна и оживило его душу.
Умирая, он тихо сказал:
- Боже мой! Как красиво!
Ружьё выпало из его рук, подарив мне жизнь, а вместе с ней и бесконечную веру в то, что именно КРАСОТА способна спасти мир и сделать его лучше и чище.
АННЕЛЫ
Это был обычный исследовательский рейс на планету, как и тысячи других. Приземлиться, сделать спектроанализ, взять пробу грунта, измерить уровень радиации... В общем, всё то, что я делал не одну сотню раз, и что происходило по большей части автоматически и машинально...
Я привык к своей работе. Всегда один на один со своими мыслями и бесконечной Вселенной. Не каждый выдерживал на такой работёнке хотя бы год. Но я стал долгожителем и работаю уже десять лет. А ответ очень простой - я просто создан для этой работы.
Какая из лабораторий Солнечной системы может заменить мне то, что я имею здесь? Здесь у меня всё: необъятная Вселенная, миллиарды звёзд, новые миры; здесь я просто кожей чувствую бесконечность мироздания, всю его глубину и мудрость. Только здесь я чувствую себя тем, кем я на самом деле являюсь - человеком, а не лабораторным хроником, который за всю свою жизнь не видел ничего кроме своих мензурок, колбочек и другой лабораторной утвари. Нет, такая жизнь не по мне. Уж лучше выматываться до предела на межгалактических рейсах, не иметь ни единой минуты свободного времени для личной жизни, но зато, взамен этого, каждый божий день видеть то, что скрывается от мира за толстенной ширмой бесконечности, за которую по великой милости судьбы мне удалось заглянуть.
Нет, я ни за что не променяю свою работу ни на что другое: я пропитался ею, она стала моей жизнью и её смыслом. Я сильно, я бесконечно сильно влюблён в прекрасную, чистую и невероятно таинственную и загадочную Вселенную. Каждый мой полёт - это новое свидание с нею, объяснение ей в любви и постижение её неописуемой красоты. Я должен видится с ней каждый день, я должен каждый день со сверхсветовой скоростью врываться в её объятия на своём маленьком галактическом корабле.
Что делать - кого любить не выбирают, любовь приходит к нам сама, не спрашивая нашего разрешения, неожиданно, и во всей своей красоте и прелести. Мы падаем перед нею на колени, и, к своему удивлению, отдаём ей всё, что у нас есть. И даже клянёмся ей в том, что отдадим ей ещё и то, что будет у нас в будущем, в придачу со своим сердцем, душой и телом. Лишь бы видеть её каждый день, чувствовать её лёгкое прикосновение и всегда знать, что она рядом и ты в любой момент можешь встретится с нею. Так и я - несчастный влюблённый, всей душой жаждущий только одного - видеть, видеть эти прекрасные, необъятные чёрные глаза, сверкающие, словно алмазами, миллионами звёзд.
Исследование близлежащих к Земле звёздных систем началось совсем недавно, около 10 лет назад, когда были изобретены лазерные двигатели. И только тогда люди смогли исполнить свою давнюю мечту - заглянуть вглубь Вселенной. Они стали изучать планеты, посылая на них исследовательские корабли-лаборатории, которые, словно бабочки, перелетали с одной планеты на другую, в поисках инопланетной жизни.
Первый год я, так же как и все, был болен поиском внеземной цивилизации. Каждый полёт для меня был как ожидание чуда. Я заглядывал под каждый камушек, тщательно осматривал каждый сантиметр поверхности исследуемой планеты, спускался в расщелины и карабкался по огромным холмам, тщательно анализируя и изучая всё то, что я видел. Каждый предмет ассоциировался в моём богатом воображении с чем-то, что можно было бы связать с инопланетной жизнью. Но всё было безрезультатно. Лишь только безжизненная материя в её разнообразных проявлениях, встречала меня и других исследователей на каждой планете.
И мой пыл постепенно утих, я понял, что самое разумное не тешить себя какими-то нереальными надеждами, а просто принять всё так, как оно есть в действительности, не желая приукрашивать реальность своим воображением. Я понял, что просто нужно увидеть Вселенную в своей естественной красоте, не пропуская её через призму своего несовершенного ума. Нужно постараться увидеть её глазами своей души, почувствовать сердцем тепло её бесконечно-прекрасного тела, ведь она живая, она говорит с нами, просто мы её не слышим, не видим, не чувствуем нашими огрубевшими, несовершенными чувствами. Мы хотим весь мир подстроить под своё восприятие, мы думаем, что если мы чего-то не видим и не ощущаем, значит этого не существует. Но это не так. Мир бесконечен, он необъятен. Просто мы бесконечно несовершенны и поэтому не видим его во всей красоте и прелести. Вселенная скрывается от нас за толстой стеной нашего невежества, и открывается лишь тем, кто желает видеть её такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой она видится в больном воображении.
Всё зависит от того, что мы, собственно, хотим найти. Что мы ищем? Мы ищем жизнь подобную нам. Мы думаем, что жизнь - это жизнь только подобная нашей. А почему? Потому, что мы никогда не видели «другую жизнь». Мы ничего не знаем о ней. И поэтому, если мы даже будем находиться в самом центре этой, «другой жизн», то мы её просто не заметим, потому что мы не знаем, что, собственно, нужно замечать. Всё то, что не похоже на наш, живой мир (мир, который мы воспринимаем нашими чувствами), мы называем мёртвым, и разочарованно разводим руками, говоря: “К сожалению, нужно признаться - мы во Вселенной одиноки, так как жизнь существует только на нашей Земле”.
Нет, я не мог заставить себя думать таким образом. Моё сердце подсказывало мне, что это не так. Хотя мои глаза и не видели ничего кроме безжизненных планет, но я знал, что мои глаза ошибаются - моё зрение несовершенно, оно не может воспринять то, что видит моя душа.
Вселенная для меня всегда была живой, чистой и бесконечно прекрасной. Я видел в ней в первую очередь ласковую и нежную подругу, которая способна любить и заботится обо всех на свете, желать им добра и вести их за руку по великой дороге жизни в конце которой всех ждёт долгожданное совершенство.
...Я приземлился на спутник Пиральда. Он числился в списке под номером 26. Всё тот же безжизненный мир, что и на многих других планетах: серый грунт, острые пики скал, огромные валуны и море сыпучего песка,.. словом всё то, к чему я успел давно привыкнуть и на что не обращал уже совершенно никакого внимания.
Корабль-лаборатория «Вог 15» величаво возвышался на поверхности спутника, блистая своей чёрной сталью, отражая лучи далёкого светила.
Одев облегчённый скафандр, я занялся своей обычной рутинной работой.
Должен сказать, что я всегда был осторожен, и это было для меня уже чем-то естественным, как следствие моего большого опыта.
Но всё предвидеть невозможно. Беря последнюю пробу грунта у подножия небольшой скалы, я не заметил острых камней, которые, под влиянием времени, опасно накренились на её вершине.
Это произошло именно в тот момент, когда я подошёл к подножию скалы. С высоты в несколько десятков метров на меня упал небольшой, но чрезвычайно острый камень, и по великой случайности он попал именно в тот небольшой участок скафандра, где находится шланг, соединяющий шлем с баллоном сжатого воздуха. Шланг оказался пробитым. Это было действительно опасно. До корабля было не больше сотни метров, но я не знал за какое время воздух полностью выйдет из баллона.
Я быстро побежал к кораблю, но воздух безжалостно и с большой скоростью уходил от меня, словно моя жизнь. Я не дошёл до корабля каких-то несчастных десять метров и упал рядом с ним на спину, задыхаясь.
Не в силах подняться, я лежал и смотрел, сквозь надвигающуюся на меня темноту, на бесконечную Вселенную. Горячие, обжигающие слёзы потекли по моим щекам. Я, конечно же, знал, что когда-нибудь умру, но всегда думал, что это наступит в каком-то далёком, в бесконечно далёком будущем, но никак не сейчас.
Всё исчезло, мои глаза закрылись, и я провалился в темноту.
Когда я вновь открыл глаза, то увидел перед собой нечто, что было одновременно удивительным и прекрасным. Я лежал на цветах и зеленой траве, как на природном ложе. Вокруг пели птицы и летали красивые бабочки. Лучи светила были очень яркими, но они не обжигали, наоборот, они вливались в моё тело живительной, освежающей энергией. Я был по-прежнему в скафандре, и это был не сон, я действительно, по какому-то непонятному стечению обстоятельств, был всё ещё жив.
Я встал на ноги и поднял стекло скафандра. В мои лёгкие ворвался сладчайший аромат миллионов цветов, и мне даже показалось, что я на мгновение опьянел. Вдруг вспомнились старинные предания, которые пришли к нам из глубокой древности, рассказывающие о загробном мире с его чудесными райскими садами и сказочными наслаждениями.
Я никак не мог прийти в себя от всего увиденного.
Из оцепенения меня вывел незнакомый, но очень приятный, с нотками любви и тепла, голос:
- Здравствуй, Грей. Мы рады видеть тебя. Хочешь ли ты увидеть нас?
- Да, - тихо сказал я, дрожащим от волнения голосом.
Они появились. Это были юноша и девушка необычайно красивой внешности. Все черты их были изящны и тонки. На них хотелось смотреть и смотреть, любуясь их совершенством. Они излучали какой-то необычный свет, который был пронизан любовью и нежностью.
- Кто вы? - продолжая восхищаться их красотой, спросил я.
- Мы аннелы, - мягким голосом ответил прекрасный юноша, - жители этой планеты. Как видишь, сейчас наша планета сильно отличается от той, которую ты видел некоторое время назад. Это не потому что изменилась планета, это потому что изменился ты. Мы долго наблюдали за тобой, изучая твои мысли. Ты понравился нам, но, к сожалению, ещё не был готов к общению с нами и не мог войти в наш мир. Но за несколько мгновений до того момента, который ты называл в своих мыслях «смертью», в твоём сознании произошли огромные изменения, ты стал абсолютно свободен и готовился к переходу в «другой мир» - это было именно то, что нам не хватало. Мы воспользовались этим моментом, перенеся тебя в наше измерение.
- К сожалению, ты не можешь долго оставаться здесь, в силу разности энергий наших миров, - продолжала наш удивительный разговор прекрасная девушка. - Не огорчайся, потому что теперь ты можешь сам, когда пожелаешь, ненадолго приходить в наш мир и общаться с нами. Мы будем рады видеть тебя вновь.
Я поблагодарил аннелов, и, просто пожелав, перенёсся в своё измерение, даже не понимая какие скрытые механизмы срабатывали при этом в моём теле, - это просто происходило без какой-либо видимой причины.
Задержав воздух в лёгких, я вскочил внутрь корабля, и быстро закрыл за собою люк.
Несколько минут спустя, с наслаждением расслабившись в кресле за пультом управления кораблём, я наблюдал на экране монитора уменьшающийся в размерах спутник Пиральда, который, даже, не имел названья, а просто числился в списке под номером 26.
Стекло
